Автор: Ракитин А.С.
В большинстве гарнизонов южных городов-крепостей Московского государства XVI-XVII в. значительную часть ратных людей составляли городовые казаки различных категорий. К ним относились: кормовые (донские и яицкие (уральские), служащие за денежное жалование), поместные и беломестные казаки и поместные атаманы (категории, близкие детям боярским, т.н. «казаки-помещики»), сторожевые (находившиеся в степных разъездах на «сторожах» в Диком поле) и полковые казаки. Последние были единственной категорией городового (служилого) казачества г. Севска XVII – первой половины XVIII вв. Они несли конную службу при местном гарнизоне, а на случай боевых действий призывались в полки (походное войско).
Происхождение.
Первые севские казаки происходили из г. Новгород-Северского, отданного по Деулинскому мирному соглашению 1618 г. Речи Посполитой: «в Камаритцкой волости в Севску людей Новагородка Северского сведенцов»[1]. Именно после 1618 г. Московское государство начало проводить политику укрепления пограничных городов путем переселения и привлечения как можно большего числа «выходцев» на государево имя из среды бывших служилых и крестьян отошедших к Речи Посполитой русских городов: Трубчевска, Стародуба, Почепа, Чернигова и Новгород-Северского и пр.
Обратимся к самому раннему списку новгород-северских служилых людей. Он датирован 1605 г. и представляет собой раздаточные книги денежного жалования отряду, сидевшему в Новгород-Северском. Город был осажден войском Лжедмитрия I. Именно в этом источнике впервые фигурируют казаки, стрельцы и пушкари, которые впоследствии со своими семьями переселились в Севск. Со служилыми людьми Новгорода-Северского в крепости находились также ратники из Брянска (дети боярские), Москвы (стрельцы), Трубчевска, Белева и Кром (казаки)[2]. Многие фамилии сидевших в осаде стрельцов, казаков и пушкарей встречаются затем в Севске: Карцевы, Путины, Мальцевы, Плохово, Коростелевы, Пасновцевы, Серпуховитины, Кирпичевы, Перевозчиковы и др. Один из рядовых казаков этого списка, Ивашка Серпуховитин, перед переселением в Севск, в 1618 г. уже числился в пятидесятниках, по бедности прося царя деньги на проезд из Москвы в Новгород-Северский и наоборот – «дай на проезд своево государева жалования»[3]. Вероятно, его посещение столицы было как-то связано с проблемами обустройства новгород-северских выходцев на новом месте.
Кроме 125 человек полковых казаков, вышедших к 1619 г. в Рыльск, а затем поселенных в новом Севском острожке Брянского уезда, в июне 1622 г. сюда прибыла еще одна партия новгород-северцев: Богдашка и Васька Антоновы, Савка Правдин и Андрей Колужанинов во главе с атаманом Семеном Пудом. Они подали севскому воеводе Борису Кокореву челобитную с просьбой взять их в ратную службу. Без указаний из Москвы воевода, разумеется, сделать этого не мог, поэтому охочие люди вынуждены были подавать прошение на имя самого государя. Пока в Разрядном приказе[4] рассматривалось прошение новгород-северцев, севским служилым людям поручалось бдительно присматривать за ними. В наказе значилось: «чтоб они из Севска без указу никуда не съезжали, с литовскими и русскими людьми, которые учнут из-за рубежа приезжати, в Севску с ними не сходились и письмом и словесным приказом не ссылались, и никаким воровством не воровали, государю не изменили, в Литву, в Крым, в Ногай и в ыныя государства не отъехали». 16 марта 1622 г. жены и дети Семена Пуда и его ближайших соратников – Богдашки да Васьки Антоновых, Савки Правдина и Андрюшки Калужанина были вызваны из Новгород-Северского в Москву для тщательного допроса.
В начале июня служилые люди Севска, архимандрит Спасского монастыря Корнилий и соборный протопоп подали поручные записи о благонадежности «кандидатов» в полковые казаки. Общая численность поручившихся составила 185 человек – «все попы, и дьяконы, и казаки и стрельцы». 29 мая 1622 г. по царскому указу: «государь, говоря с бояры» – казаки Семейки Пуда были зачислены в штат местного гарнизона. На дорогу из Новгорода-Северского в «Севской» казакам велели выдать по одному рублю[5].
После мирного соглашения 1634 г. из Стародуба в Севск переселились 22 стародубских казака[6]. Оказавшись на новом месте, они сразу же были включены в полковую службу наравне с севскими казаками, однако впоследствии их численность была невелика.
Служба и жалование.
Севские казаки находились на посылках «по государеву указу» и служили гарнизонную полковую службу[7]. Традиционно казаки служили «конно», были вооружены пищалями и саблями (а в XVIII столетии пистолями). Командовали формированиями служилых людей десятники и пятидесятники, которых выбирали из своей среды на определенное время, а также сотники и головы – их назначали в Разряде из числа дворян и детей боярских.
Помимо исполнения ратных обязанностей в Севске, местные казаки служили сменную службу в острожках Путивльского уезда. К примеру, в 1626 г. 25 человек севских казаков были направлены в Путивльский уезд на реку Псел «на городище» «в прибавку к путивльским служилым людем»[8].
Нередко севские воеводы использовали служилых людей в качестве гонцов, доставляющих отписки в Разрядный приказ и царевы грамоты из Москвы. За утерю государевых отписок гонцов ждало суровое наказание.
В 1628 г. севский казак Митька Исаев, который вез из Москвы в Севск государеву грамоту о деле по ходившим за рубеж крестьянам, «оную потерял», за что был «нещадно» бит кнутом и брошен в тюрьму[9].
Служба у казаков осуществлялась с денежного жалования «и с земель», у стрельцов – с земель и «с денежново и с хлебново жалованья»[10]. При воеводе И.В. Благово осенью 1620 г. из Москвы Севск были присланы 100 рублей на закупку хлеба и устройства «житниц на запас»[11]. Отсутствие хлебного обеспечения севских казаков, вероятно, компенсировалось большим количеством четей (четвертей земли[12]) на человека, нежели стрельцам.
Размер годового денежного жалования севских служилых людей составлял: казакам-пятидесятникам по 3 рубля с четвертью, десятникам –
3 рубля без четверти, рядовым казакам – 2 рубля с полтиною[13]. Для примера: в то время за один рубль можно было купить неплохую лошадь.
Севские полковые казаки стояли на заставах и сторожах, которые находились возле «литовского рубежа» неподалеку от самого города. В январе 1623 г. крестьянин села Добрик (Брасовского стана Комарицкой волости) Данилка Климов в поручной записи по своему брату Лукьяшке, вышедшему из «литовского полону», упоминает о сторожах, располагавшихся на заставах: «…и в Севском уезде от Литовского рубежа по заставным сторожам служилым людем»[14].
В наказах новому севскому воеводе стольнику Якову Толочанову, сменившему на этой должности в марте 1636 г. Ивана Стрешнева, дано очень точное описание местоположения застав: «а от литовского рубежа по всем дорогам и по малым стежкам и по приметным по всем местам учинить заставы»[15]. В задачу застав как контрольно пропускных пунктов входил надзор за движением населения, пересекающего государственную границу, и отслеживание незаконного оборота «заповедных» товаров[16]. К последним в разное время относились соль, «сукна всякия и холсты, и зелье, и свинец», а также вино и хлеб[17].
Из сторож близ Севского жилого острожка были известны Орлинская (между селом Орлия и деревней Быки), Добрунская (в селе Добрунь (бывшее село Добрыничи)), Берестовская (в деревне Бересток), Стародубовская (локализация не установлена), Коростовская (на месте пустоши Коростовка, будущего пушкарского поселения) и Сосницкая (на р. Соснице). На сторожах, как правило, стояли по четыре конных человека, «переменяяся понедельно»[18]. Кроме того, в середине 20-х гг. два севских казака были обязаны находиться в Рыльске и Путивле, где велась полноценная сторожевая служба на более дальних расстояниях[19].
Еще одной из разновидностей ратных служб севских казаков было сопровождение колодников или выходцев из литовского или крымского полона в Москву. Наиболее интересные сведения содержат эпизоды, связанные с «полоняниками», вышедшими в Комарицкую волость из Речи Посполитой. В августе 1623 г. севскому казаку Агейке Беляеву было поручено сопроводить в Путивль выходца из литовского плена, назвавшегося сыном путивльского посадского человека, Кондрашку Емельянова. Новоявленный «литовский выходец» рассказал севским воеводам, что «взяли ево во полон литовские люди в Путивле, как Рострига (Лжедмитрий I – прим. автора) стоял в Путивле». По словам Емельянова, в литовском плену он пробыл без малого 18 лет. Для усиления конвоя Емельянова были прикомандированы торговые люди Васька Быков и сын Жаденки – пирожника из Путивля (имени источники не сообщают), заявившие, что Кондрашка их земляк и «знакомец». По пути из Севска в Путивль Емельянов ночью сбежал из-под конвоя. После безуспешных поисков беглеца «окола стану» в радиусе нескольких верст путивльцы направились домой, а незадачливый Агейка, подобрав «Кондрашки зипунишка и лаптишка», вернулся в Севск. Словам казака в городе не поверили и до разбирательства бросили в местную тюрьму. Та же участь постигла и торговца Ваську Быкова, сопровождавшего вместе с Беляевым полонянника до Путивля[20].
В целом, служба полковых казаков была более мобильна, чем остальных категорий служилых людей «по прибору». Мобильность обеспечивала наилучшую боеспособность при выполнении военных задач. Поэтому полковые казаки Севска часто использовались воеводами Севска для выполнения ответственных поручений.
Даточные казаки Комарицкой волости.
Крестьянство Московского государства (дворцовое, монастырское, вотчинное, частновладельческое), проживавшее на южных рубежах, в XVII столетии активно привлекалось к ратной службе. Различали осадную службу (на время осадного положения), и постоянную, посредством прибора населения в служилые люди: драгуны, полковые казаки, стрельцы, пушкари и т.п. Подобные традиции существовали в разных порубежных уездах и волостях юга России: в Верхоценской волости Шацкого уезда, посопной волости Белгородского уезда, в Лебедянском уезде и т.п. Нередко комарицкие крестьяне уходили в Запорожье и на Дон. 2 февраля 1635 г. в севскую съезжую избу с вестями о событиях в Речи Посполитой прибыл крестьянин деревни Сергеевой Оношка Троянов, который рассказал о встреченном в «литовском городе» Черкассы земляке – крестьянине из деревни Вежонки той же волости Ивашке Васильеве. Как оказалось, он «сшел на Дон в козаки лет з 20 и з Дону вышел в Запороги, а из Запорог в городок в Черкасы»[21].
Крестьяне Комарицкой волости, будучи жителями пограничной территории, при постоянной угрозе нападения татар издавна имели некоторые навыки ратной службы. С середины 20-х гг. XVII в. они служили в Брянске и Севске. В Брянске отбывали ратные повинности жители Брасовского и Глодневского станов, а в Севске – Чемлыжского и Радогожского. Отбор крестьянами даточного человека в Севск и Брянск, по всей вероятности, осуществлялся посредством жребия, из числа наиболее подходящих для ратного дела молодых и среднего возраста людей. Однако многие комаричане, не желавшие добровольно идти в службу, посылали вместо себя другого человека – бобыля, батрака, половинщика, третчика и т.п. В воеводской отписке 1631 г. из Севска в Москву отмечалось, что крестьяне 10-й доли Чемлыжского и Радогожского станов, пришедшие на службу в Севск – гулящие батраки и молодые «робяты», «которые к бою не пригодятца»[22].
Вооружение даточных крестьян Комарицкой волости было представлено луками, саблями, рогатинами, ослопами (деревянными палицами), бердышами. Реже встречалось огнестрельное оружие – кремневые пищали. Приобреталось оно посредством мены и продажи. Иногда волость получала пищали из Пушкарского приказа. Судя по списку комарицких крестьян Брасовского и Глодневского станов, составленному по опросу старост и целовальников в 1629 г. – «кто и с каким боем должен быть в Брянске в осадное время», условное соотношение крестьян, вооруженных пищалями и крестьян, вооруженных рогатинами практически 50/50. В деревне Осоцкой Брасовского стана крестьянин «Сенка Жилин в сагодаке[23] и с пищалью». Саблями были вооружены крестьяне, а также привлеченные к осадной службе бобыли, вероятно выставленные зажиточными крестьянами вместо себя[24].
Отряды даточных людей, определенных на службу в Брянск и Севск, возглавлялись головами из числа наиболее авторитетных в сельской среде крестьян. Как свидетельствуют документы, им предоставлялись широкие права на самоуправление. К примеру, зимой 1631 г. голова даточных людей
Ф. Бохин открыто игнорировал указания воеводы: не ходил ночевать в съезжую избу, запрещал комаричанам стоять на караулах в указанных местах вместе с севскими служилыми людьми. Он собирал своих людей на круг (военный совет), где вместе со священниками составлял челобитные об отказе его отряда стоять на караулах, ночевать в остроге и о смене срока службы: «а переменятца им по неделям, а не помесячно, а мне, [воеводе] их, даточных, не смотреть и не дозирать» – резюмировал севский воевода[25]. Понимая всю необходимость укрупнения штата севского гарнизона на случай осады, воеводы шли на некоторые уступки даточным людям волости.
В 1632 г. число даточных людей составило 197 человек с 403 вытей[26]. Раскладка по станам была следующей: Глодневского стана – с 71 выти 32 человека, Брасовского стана – с 57 вытей 28 человек, Чемлыжского стана – со 117 вытей 58 человек, Радогожского стана – со 158 вытей 79 человек[27].
В годы Смоленской войны (1632-34 гг.) у комарицких крестьян служба в даточных людях сменилась на службу в даточных казаках. По мнению историка Е.Д. Сташевского первый набор даточных казаков произошел в 1633 г., когда были взяты на службу первые 600 человек[28]. Это не совсем так. Данное служилое сообщество появилось в гарнизоне Севска уже к февралю 1632 г., т.е. накануне Смоленской войны. Воевода Михаил Еропкин отправил в Москву с вестями о моровом поветрии в Могилевском уезде и выходе на «государево имя» новгород-северского гайдука Левки Соколовского с даточным казаком Степаном Гордеевым[29].
Набору даточных казаков предшествовала царская грамота из приказа Большого дворца, который ведал всеми делами в дворцовой волости: «взято было в Севск с Комарицкие волости даточных козаков шестьсот человек».
В 1644 г. севский воевода, Никифор Никитич Нащокин, сообщал, правда, о 500 казаков: «а в прежние годы … были в Севску взяты ис … дворцовой с Комарицкой волости с крестьян пятьсот человек датошных людей с пищальми»[30]. В первой половине октября 1632 г. воеводы Федор Плещеев и Баим Болтин, прибывшие с болховскими и карачевскими детьми боярскими в Севск, сообщали о 400 даточных казаках, находившихся в городе[31]. Судя по всему численность даточных казаков в Севске постоянно менялась – от 200 до 600 человек, в зависимости от обстановки и позиции крестьян.
На наш взгляд смена наименования с даточного человека к даточному казаку связана в первую очередь с реорганизацией службы этих ратников: «и Комарицкие … волости даточным по прежней … государеве дворцовой грамоте отъезжие службы служить не велено, а велено … им служить … горадавую осадную службу в Севску»[32]. В отличие от даточных людей, записей в разрядных книгах о даточных казаках нет. По всей вероятности эти ратники собирались только на случай вестей об активности поляков, черкас и татар, то время как служба даточного требовала постоянного присутствия их в городе. Иногда даточные люди и даточные казаки фигурируют одновременно, что, вероятно, является опиской[33].
Комарицкие крестьяне обязаны были выставлять даточного казака «для осадново времени» с каждой жилой выти, снабдив его пищалью, топором и рогатиной, а также боеприпасами и провиантом. В Севске даточные казаки служили «понедельно», затем уступали место новой очереди. Так как даточные казаки являлись всего лишь временными служилыми людьми, то поручные записи по ним не велись – правительство намеревалось использовать их только на время осады: «имати даточных козаков по их крестьянской очереди понедельно и беспоручно»[34].
Даточные казаки привлекались к ближним походам против черкас, поляков и татар, а также преследованию неприятеля. В середине августа
1633 г. в Комарицкую волость, со стороны Карачева проникает татарский отряд. Против степняков был брошены ратные люди – отряд севских и даточных комарицких казаков головы Григория Бакшеева. 15 августа он писал, что ходил за крымскими воинскими людьми по сакме, но татар так и не нашел, «потому что итить была ему в степь далече за теми крымскими людьми не с кем». Бакшееву пришлось вернуться в Комарицкую волость, причем на обратном пути охочие люди стали покидать его отряд: «все разошлись по себе». Выслеживать татар Григорий Бакшеев не решился, не смотря на то, что с ним оставались 70 человек казаков. Остальным служилым вместе с комарицкими даточными казаками было наказано стоять в Комарицкой волости на Свиной дороге «в крепкие места и в крайние села и деревни для обереганья от татар».17 августа татары дали о себе знать в Глодневском и Радогожском станах, возле Свиной дороги, где пожгли несколько сел и деревень. Действуя оперативно, ратными людьми в деревне Пальцево Глодневского стана был построен острожек. В некоторых местах волости произошли стычки служилых людей с крымскими татарами, где: «севские и комарицкие даточные казаки с теми крымскими людьми дрались». 18 августа татары в третий раз совершают набег на селения Комарицкой волости. Были атакованы деревни Бычки и Кузьминки, где также произошли бои с русскими ратными людьми – Ивашкой Беляевым и Бориской Орефьевым сотоварищи. Согласно смете с татарских следов
(сакм) севскими казаками было определено, что татары приходили в Комарицкую волость численностью «тысячи с две и больши» [35].
Кроме ратной службы, даточные казаки Комарицкой волости выполняли также полицейские функции (служили приставами), отправлялись воеводами в Москву и соседние города с письмами. В 1633 г. даточным казакам Титу Герасимову и Степану Елизарову сотоварищи поручалось задержать 10 человек комарицких крестьян, ходивших в деревню Полевые Новоселки Новгород-Северского уезда[36] с целью грабежа[37].
Новая ратная повинность оказалась для комарицких крестьян весьма обременительной, особенно в годы Смоленской войны и частого разорения неприятельскими отрядами их сел и деревень. Последнее обстоятельство являлось главным критерием плохой организации казачьей службы крестьян, что проявлялось в подобным эпизодах. 27 февраля 1633 г., в то время, когда «приходили под Путивль литовские люди», воевода Севска Федор Пушкин отправил в Комарицкую волость «многих жилых и даточных козаков с паметьми (грамотами)» для набора со всех четырех станов «для осадново времени … даточных козаков к прежним в прибавку с выти по человеку». Однако комаричане воеводских грамот не послушали и даточных казаков в Севск со своих дворов не дали. Далее Федор Пушкин подчеркивал, переписываясь с Разрядом: «а на которые … немногих сел и деревень крестьяне не по своей очереди даточных козаков прислали – и те без пищалей и без запасов. И те их даточные козаки, быв дни по два и по три, из Севска збежали». Пушкин отмечал, что в осадное время эти казаки «непрочны и безопасны», а в «приход литовских людей с такими быть опасно»[38].
Следующий эпизод иллюстрирует явственное нежелание комаричан отбывать ратную службу. В мае 1633 г. из Путивля в Севск приехали севские казаки Ивашка Смыков и Алешка Гордеев. Они доложили, что слышали от воевод Никиты Гагарина и Андрея Усова о том, что 12 мая с Мокшевицкого перевоза (на р. Сейм) путивльские сторожевые казаки привезли тревожную весть о черкасах, направляющихся под Путивль. По примерной смете, литовских людей было «сорок тысеч». Черкасы и поляки везли с собой «по два челны на десятак». Мокшевицкий перевоз находился достаточно близко к Путивлю – всего в десяти верстах. По случаю этого, местные воеводы приказали ратным людям сжечь посад. Получив такую новость, Федор Пушкин вновь попытался набрать в Севск 400 человек даточных казаков «к прежним в прибавку», но крестьяне вновь не дали ратников в Севск. Более того: крестьяне с женами, детьми и пожитками и сами отказались ехать в осаду в Севский острог, предпочитая разбежаться по лесам. По вестям комарицкие крестьяне Чемлыжского и Радогожского станов дали только 200 человек казаков. Крестьяне же двух других станов – Брасовского и Глодневского по подговору старосты Данилки Седого казаков не дали совсем. 19 мая черкасы и поляки уже стояли под Путивлем. Снова были отправлены в волость ратные люди с наказами от воеводы Пушкина, который «велел им Брасавского и Глодневского стану на крестьянех даточных козаков с выти по человеку доправить, а доправя – выслать в Севеск тот час». В осаду поехали только крестьяне Чемлыжского стана. Находящиеся в Севске «для городовой поделки» крестьяне, услышав, что польское войско находится в 10 верстах от города, вновь по подговору того же Данилки Седого разбежались[39].
К осени 1633 г. численность даточных казаков, необходимых для прибора в Севск, снижается в два раза. Этому способствовали челобитные старост, целовальников и самих крестьян Комарицкой волости: «и ныне … по твоему государеву указу … полавина тех даточных [казаков] от службы отставлены[40]». К 1635 г. даточных казаков вновь заменяют даточные крестьяне, все так же «с 403 вытей 197 человек»[41].
Даточные казаки представляли собой служилое сообщество из дворцовых крестьян, приближенное к положению гарнизонных ратных людей, но по ряду причин так ими и не ставшее. В первую очередь это связано с тем, что правительство не было заинтересовано в том, чтобы оставлять этих многочисленных ратников в составе севского гарнизона, ставя задачей лишь временное усиление его численности. Служба крестьянина-казака была пешей и преимущественно городовой. Будучи пешими, даточные казаки не могли участвовать в длительном преследовании неприятеля на территории волости и сопредельных территорий. Тем не менее, как мы убедились, порой их отряды действовали вполне эффективно.
Постоянное разорение сел, деревень, слободок и починков Комарицкой волости неприятельскими отрядами в годы Смоленской войны оказали серьезное влияние на всю ратную службу местного крестьянства. Риск быть взятым в полон, опасения за хозяйство не позволяли комарицкому крестьянину постоянно находиться на службе в Севске. Побеги и неявка на службу были крайне распространенными явлениями. Тем не менее, даточные казаки приняли участие в мартовской обороне Севска 1634 г. от войска кн. Иеремии Вишневецкого и казацких полковников. Даточный казак Пронька Подовинников был дважды послан севским воеводой Федором Пушкиным в Москву с вестями о недавней осаде Севска – «прошел через полки»[42]. За это он был пожалован речкой Речицей «с рыбною ловлею» в деревне Ивановой Радогожского стана[43].
Несмотря на относительно короткий срок существования в Комарицкой волости этого милитаризированного сообщества крестьян, в нем начали сформировываться черты социальной идентификации, характерные для служилых людей[44]. После взятия «языков» под Карачевом в марте 1634 г., комарицкие даточные из деревни Добрик Сережка Агеев и Степанка Голиков именуют себя казаками[45].
Итак, казачество в Севске и Комарицкой волости можно разделить на две группы: служилое, включавшее в себя постоянных ратных людей – полковых казаков и временное – из крестьян дворцовой волости, оборонявшее город только во время опасности. Полковые казаки Севска просуществуют как самостоятельная категория населения до середины XVIII столетия, затем вместе с местными пушкарями и стрельцами перейдя в разряд однодворцев.
Вниманию читателей предлагаются одни из самых ранних списков казаков г. Севска.
Приложения
№1
1623 г. – Севские казаки – «сведенцы» из Новгород-Северского[46]
(Л. 416) Пятидесятник Тимофей Почепищев, Васька Квасов, Илейка Мильков, Ивашка Стрельников, Максим Дмитриев, Томилка Титов, Минка Пархомов, Ивашка Дмитриев, Гришка Мальцов, Андрюшка Зажигай.
Десятник Логинка Радюкин, Федька Хаданов, Ивашка Серебряников, Мишка Шеплин, Тишка Носов, Васька Дядин, Денис Иванов, Матюшка Мальцов, Афонька Блоха, Яшка Смыков.
Десятник Петрушка Плохой, Митька Степерев, Федька Кирпичев, Сенька Иванов, Федька Плохач, Мишка Еманов, Мишка Васильев, Васька Полтев, Богдашка Будаев, Гаврилка Летягин.
Десятник Неустройка Неронов, Кирилка Андреев, Васька Шируньин, Федька Масленников, Агейка Беляев, Степка Коробкин, Гришка Юрыгин, Кузька Шируньин, Ивашка Ларин, Васька Степерев
Десятник Иван Пасновцев, Клим Шляхтин, Ерошка Борботин, Гаврилка Прудников, Фомка Костин, Микита Гуляев, Мишка Неронов, Федька Труфанов, Воинка Даньшин, Герасим Стародубец.
Десятник Якушка Воскресенский, Томилка Гордеев, Осипка Беляев, Никифор Толкачев, Митька Гуляев, Федька Козлов, Ивашка Троянов, Олешка Пашин, Якушка Серпуховитинов, Степанка Пасновцев.
Пятидесятник Сенька Коростелев, Ивашка Серпуховитинов, Алешка
(Л. 417) Беляев, Петрушка Коробкин, Митрофан Серпуховитинов, Савка Курапов, Митька Исаев, Ивашка Мильков, Богдашка Мосеев, Ивашка Тапин.
Десятник Богдашка Морозов, Митька Алексеев, Васька Кардашов, Федька Коноплин, Наумка Власов, Микитка Лукашов, Федька Гломаздин, Афонька Иванов, Ивашка Красильник, Максимка Старухин.
Десятник Ивашка Пархомов, Куземка Кудинов, Ивашка Отьякин, Ерошка Филипов, Ивашка Еремин, Васька Яковлев, Богдашка Фомин, Афонька Тапин, Гришка Шируньин, Ивашка Давыдов.
Десятник Мишка Завалодов, Федька Просветкин, Ларка Лахтинов, Петрушка Романов, Тимошка Путин, Степанка Русинов, Степанка Лукин, Мишка Кузнец, Ивашка Попов, Павлик Каменев.
Десятник Екимка Топин, Лукашка Родюкин, Васька Гридин, Алешка Гордеев, Левка Гордеев, Федька Тулешов, Ивашка Дядин, Федька Осипов, Титка Волков, Петрушка Плошнев.
Десятник Ивашка Русинов, Исачка Костин, Олешка Ерохин, Богдашка Дорофеев, Агафонка Зажигаев, Ивашка Микитин, Богдашка Пахомов, Савинка Зыков, Игнатка Зайцев, Ивашка Суслов, Савка Правдин, Богдашка Антонов, Сенька Пудов, Васька Антонов, Андрюшка Калужининов.
РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 191.
№2
1634 г. – Список стародубских казаков, переселенных в Севск
(Л. 212) Стародубские казаки:
Десятник Ромашко Игнатов сын Кочкаров, Олешка Федоров, Павлик Кондратьев сын Казлитин, Борка Псковитин, Васка Михайлов, Ивашка Песцов, Ивашка Дерюгин, Корнюшка Круглин, Гришка Дрищов, Ивашка Ондреев, (Л. 213) Игнатка Ондреев сын Зубарев, Никонко Федоров, Микулко Жданов, севрюки Мартемьянко да Наумко Дончины.
РГАДА. Ф.210. Столбцы Севского стола. Д. 118.
[1] РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 24. Л. 384.
[2] Акты Московского государства, изданные Императорскою академиею наук под редакциею Н.А. Попова. T.I. СПб, 1890. Стб. 42. (Далее – АМГ).
[3] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 2. Л. 173.
[4] Орган военного управления в Московском государстве XVI-XVII вв.
[5] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 11. Л. 147-153 .
[6] Крашенинников В.В. История Севска и окрестных мест. Т.1. Брянск, 2011. С. 137.
[7] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 12. Л. 383-385, 389.
[8] Книги разрядные, по официальным оных спискам изданные с Высочайшего соизволения II-м отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии. Т.I. СПб, 1855. Стб. 1234. (Далее – КР).
[9] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 105.
[10] Книги разрядные, по официальным оных спискам изданные с Высочайшего соизволения II-м отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии. Т.II. СПб, 1855. Стб. 675.
[11] Крашенинников В.В. Указ. соч. С. 100.
[12] Четверть земли – в XVII столетии равнялась примерно 0,5 гектара.
[13] Крашенинников В.В. Указ. соч. С. 104.
[14] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 14. Ч. 1. Л. 242.
[15] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 109. Л. 121-160.
[16] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 134. Л. 162-167.
[17] См. например: АМГ. Т.I. Стб. 159.
[18] КР. Т. II. Стб. 916.
[19] РГАДА. Ф. 210. Оп. 8. Разрядные вязки. В. 1 Ч.1. Д. 105. Л. 110 об.
[20] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 12. Л. 383-385, 389.
[21] Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в трех томах. Т. II. М., 1953.– С. 147.
[22] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 46. Л. 560-570.
[23] Здесь: сагайдак – лук со стрелами в колчане. Вооружение конного ратника.
[24] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 78. Л. 136-173.
[25] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9 Столбцы Московского стола. Д. 46. Л. 560-570.
[26] КР. Т.I. Стб. 673. Понятие «выть» первой половины XVII в. не являлась фиксированной облагаемой (окладной и счетной) единицей и напрямую зависела от размеров и качества крестьянских сельскохозяйственных угодий. Как правило, одно село делилось на несколько вытей. Так, для государственных крестьян XVI в. выть равнялась 10 четвертям «доброй» (хорошей, плодородной) земли, 12 четвертям «средней», 14 четвертям «худой» (малоплодородной) земли. См. Шевцов В.В. Историческая метрология России. Томск, 2007. С. 145, 148; РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 931. Л. 124-128.
[27] КР. Т.I. Стб. 732.
[28] Сташевский Е.Д. Смоленская война 1632-1634. Организация и состояние московской армии. – Киев, 1919.
[29] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 83. Ст. 10. Л. 143-165.
[30] РГАДА. Ф. 210. Оп. 10. Столбцы Владимирского стола. Д. 119. Л. 155.
[31] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 95. Л. 72.
[32] РГАДА. Ф. 210. Оп. 10. Столбцы Владимирского стола. Д. 58. Л. 564.
[33] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 99. Л. 464.
[34] Там же. Л. 181.
[35] РГАДА. Ф.210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 79. Л. 107-108.
[36] До 1644 г. она входила в состав Роменской волости Новгород-Северского уезда Речи Посполитой. Порой в источниках фиксируется как «Алешковская волость» — с центром в селе Алешковичи.
[37] РГАДА. Ф.210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 79. Л. 281-286.
[38] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 99. Л. 180-182.
[39] Там же. Л. 322-324, 512-514.
[40] РГАДА. Ф. 210. Оп. 10. Столбцы Владимирского стола. Д. 58. Л. 564.
[41] КР. Т.II. Стб. 809.
[42] АМГ. Т.I. С. 589, 607, 611.
[43] РГАДА. Ф. 210. Оп. 8. Разрядные вязки. В. 2. Ч. 2. Д. 9. Л. 114 об.
[44] Аналогичным примером прибора населения на временную военную службу может послужить милитаризация крестьянства юго-западной Сибири в первой половине XVIII в. (т.н. выписные казаки). См.: Пузанов В.Д. Военные факторы русской колонизации Западной Сибири. СПб, 2010. С. 331; http://pereformat.ru/2011/12/krestyane-sibiri/ (дата обращения 16.04.2016)
[45] РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Столбцы Севского стола. Д. 117. Л. 126, 221.
[46] Орфография источника XVII в., где они упоминаются, сохранена.